— Ты меня выгоняешь? — тихо и со слезами на глазах спросил Николай. — Из дома? Серафима, как же так можно? А как же наши дети? Что скажут они, ты подумала?
«Она, конечно, может ответить, что дети ей ещё спасибо скажут за это, — думал Николай, лёжа на тахте, глядя в потолок. — Потому что она ещё этого ни разу не говорила. А в таком случае, я отвечу ей, что... А что я ей отвечу в таком случае? Здесь надо подумать. Потому что если она так скажет, это будет очень сильный ход с её стороны. Конечно, она может до такого и не додуматься. Но вдруг! И я должен быть готов. А слёзы — это хорошо. Женщины верят мужским слезам».
Николай был уверен, что сегодня Серафима осуществит свою очередную попытку выгнать его из дома, и готовился к разговору с ней.
За тринадцать лет брака такое случалось уже не раз.
Отправляя детей на всё лето к бабушке, Серафима пыталась выгнать из дома мужа-тунеядца. При детях не решалась. Но и когда дети уезжали на всё лето, у неё тоже ничего не получалось. Каждый раз, как только Серафима начинала об этом разговор, Николаю удавалось так обернуть дело, что всё оставалось по-прежнему.
В разговоре с Серафимой, Николай так или иначе всё сводил к детям. И именно через них воздействовал на добрую душу Серафимы. Дескать, детям нужен отец. Даже такой, как он. При этом Николай каждый раз обещал исправиться. И всякий раз начинал при этом плакать.
— Я устроюсь на работу, Серафима, — обещал он, шмыгая носом и размазывая слёзы по лицу. — Вот увидишь, я стану зарабатывать огромные деньги. Сейчас просто не моё время. А когда придёт моё время, ты будешь гордиться мною. И с ужасом станешь вспоминать, что собиралась со мной расстаться.
До сих пор на Серафиму подобные обещания со слезами на глазах действовали. Она хотела, чтобы Николай наконец-то стал хорошим мужем и отцом, и верила ему. Как правило, Николаю достаточно было одного часа, чтобы убедить жену не выгонять его.
При этом прошлые успехи не вскружили ему голову. И с годами Николай не расслаблялся. Он понимал, что к каждому новому разговору нужно готовиться. И ни в коем случае нельзя недооценивать противника.
«В этом деле, как в шахматах, — думал Николай. — И вчерашний проигравший, сегодня может стать победителем. Кто вернее рассчитает все возможные варианты развития событий, тот и победит. Просчитать ходы наперёд — вот залог успеха. На десять ходов вперёд. На двадцать! Чтобы на каждое её слово, быть готовым дать достойный ответ. А что для этого надо? Надо знать слабое место своего противника. Но даже зная его слабости, не расслабляться!»
Вот почему и сегодня Николай не расслаблялся. Он тщательно готовился к очередной словесной баталии.
«Сегодня вечером она заговорит о моём уходе, — думал он. — С утра всё на это указывало. И то, как она встала. И то, как со мною разговаривала во время завтрака. Сегодня заговорит. Как пить дать».
До прихода жены оставалось два часа. Николай рассчитал уже более ста новых возможных вариантов.
«Думаю, что и в этот раз можно использовать в разговоре наших детей, — рассуждал Николай. — А почему нет? Если наши дети — это до сих пор её слабое место? И, конечно же, слёзы. Главное, наобещать при этом ей с три короба. Но сделать это не как в прошлом году. По-новому!»
Но Николай не знал, что и Серафима в этот раз тоже готовилась к разговору.
«А вдруг он меня опять уговорит, — думала она с самого утра. — Как ему это удаётся? Не понимаю. Ведь начинаю разговор с твёрдым намерением выгнать его. А всё заканчивается тем, что я его прощаю. А всё потому, что он про детей начинает говорить. А ещё и плачет. Вот я и не выдерживаю. Откуда только слова-то такие берёт? И на всё, что я ни скажу, у него имеется достойный ответ. После которого я уже и не злюсь на него. Ой, не знаю. Боюсь, если он снова про детей начнёт говорить и заплачет, я опять его прощу. Что же делать?»
И Серафима стала думать, как построить разговор с мужем, чтобы он не заплакал. И чтобы про детей не говорил таких слов, которые заставляли бы его прощать.
И придумала.
Серафима вернулась с работы домой ровно в шесть. К этому времени в запасе Николая было около трёхсот новых вариантов развития событий. Он был готов к решительной схватке. Схватка началась.
— Собирай свои вещи и проваливай из моего дома, — первой начала Серафима.
«О как! — восторженно подумал Николай. — Сильный ход! Сразу с вещей начала. Без всех этих — вокруг да около. В таком случае, Серафима, я сразу же отвечу тебе детьми. Запрещённый приём, скажешь? Согласен. Сам не хотел начинать с этого! Но ты меня вынуждаешь».
— Ты меня выгоняешь? — удивлённо спросил Николай. — Из дома? Серафима, как же так можно? А как же наши дети? — в этот момент Николай пустил слезу. — Что скажут они, когда в конце лета вернуться домой? Отдохнувшие! Счастливые! Загорелые! «А где наш папа?» — спросят. И всё! От счастья не осталось и следа. Потому что нет папы. И что толку, что отдохнули и загорели? Если папы-то нет! Ты об этом подумала?
Николай был готов к любому ответу жену. За прошедшие года он наслушался всякого. Но в этот раз ответ жены оказался настолько неожиданным, что Николай даже подумал, что он ослышался.
— А это не мои дети, — ответила Серафима, — и мне теперь безразлично, что они скажут.
«Я не понял, — подумал Николай, — в каком смысле дети не её? А чьи они тогда?»
Николай даже не заметил, что перестал плакать.
— Что за вздор! — воскликнул Николай. — Как это не твои дети? А чьи они тогда?
«Мои, что ли?» — чуть было не сказал Николай, но вовремя сдержался, сообразив, что подобный вопрос уведёт разговор в другую область.
— Понятия не имею, чьи, — ответила Серафима. — Тебе лучше знать.
— В каком смысле? — не понял Николай.
— В таком! Они даже не похожи на меня!
— Ты на что намекаешь, Серафима?
— Оба — вылитые ты.
К такому Николай готов не был. Он задумался, глядя на Серафиму широко открытыми, испуганными глазами.
— Чего смотришь? — сказала Серафима. — Собирай вещи и проваливай. Не понял, что ли?
— Да понял я, понял, — раздражённо ответил Николай, — дай подумать.
— А здесь и думать нечего. Всё и так ясно. Пошёл вон. Хватит с меня. И так двенадцать лет не пойми кого воспитывала.
«Только бы он не сказал что-нибудь жалостливое про детей, — думала Серафима. — Только бы не заплакал при этом. Иначе я не выдержу».
Но ничего подобного Николай и не собирался делать. Ему сейчас было не до этого.
«Спокойно, Николай, спокойно, — думал он, — противник сделал неожиданный ход. Но ты что-нибудь придумаешь. Я в тебя верю».
— Тот факт, — сказал Николай, — что мальчики на тебя не похожи, ещё ни о чём не говорит!
Здоровый румянец на щеках мужа прибавил Серафиме уверенности.
— Согласна! — задорно ответила она. — И я тоже долгое время утешала себя этой сказкой. Пока добрые люди не надоумили меня сделать тест на материнство.
— Тест на что надоумили тебя добрые люди сделать? — переспросил Николай.
— На то самое! — гордо ответила Серафима.
«Она это серьёзно сейчас? — думал Николай. — Или шутит?»
«Только бы он на жалость не давил и не плакал, — думала Серафима, — а так, пусть о чём угодно говорит. Нестрашно».
— Ты сделала тест на материнство? — спросил он.
— Конечно, сделала. А что мне оставалось? И как бы ты поступил на моём месте?!
— Я?
— Ты? Если бы твои дети не были похожи на тебя?
«А в самом деле? — подумал Николай. — Что бы сделал я в таком случае? Господи, даже подумать страшно, что такое могло быть».
«Пора, — подумала Серафима, — а то чувствую, что ещё немного и не выдержу».
— Вот результаты.
Серафима вытащила из сумочки лист бумаги и бросила его Николаю.
— Ты — отец!
— А ты? — слабым голосом поинтересовался Николай, тупо вглядываясь в цифры и буквы, изображенные на бумаге, пытаясь хоть что-то понять из того, что там сказано.
— А кто я — это вообще непонятно, — ответила Серафима. — По всему выходит, что я — никто. Мне даже не хотели отдавать результаты, поскольку я посторонняя женщина. Пришлось документы предъявлять.
— Документы? — не понял Николай. — На предмет чего?
— Того самого! Что я им мать. Хотя... Какая я им мать... после всего этого?! Глаза бы мои на них не глядели.
Руки Николая дрожали от волнения. Он читал заключение и не верил глазам своим.
— Так, может, это... Того!
— Чего того? — не поняла Серафима.
— В роддоме перепутали? — предположил Николай. — Я таких историй много слышал?
— Оба раза перепутали? И с разницей в два года? Двенадцать лет назад одного перепутали, а спустя два года — другого? Так, что ли?
— Выходит так, — растерянно ответил Николай, понимая, что ответ сомнительный.
— Издеваешься? — строго спросила Серафима.
— Другого объяснения пока не нахожу, — оправдывался Николай.
— А вот у меня есть другое объяснение, — сказала Серафима.
— Какое? — испуганно ответил Николай.
— В роддоме всё было нормально, — ответила Серафима. — А детей подменил ты. Позже. После того как я возвращалась с ними домой. Сначала подменил одного. А через два года — другого. Моих детей забрал, а мне подсунул чужих.
— Зачем мне это надо? — закричал Николай.
«Кричать начал! — радостно подумала Серафима. — Это хорошо!»
— Понятия не имею, — ответила она.
— Клянусь, я никого не подменял! Это всё в роддоме перепутали. Я здесь ни при чём.
— Допустим, — согласилась Серафима. — Перепутали в роддоме. Пусть так. Но как ты объяснишь, что оба при этом являются твоими сыновьями? А? Вот справка!
«В самом деле, — думал Николай, — а это-то как объяснить? Ничего не понимаю».
— Надо подумать, — ответил он.
— Собирай вещи.
— Серафима, не торопи меня! Мне надо подумать.
— Одно другому не мешает. Можешь спокойно собирать вещи и думать, сколько твоей душе угодно.
Николай машинально собирал вещи и думал. Ему было не по себе. Мысли путались. Он ничего не мог понять.
А тут ещё, в добавок, ему почудилось страшное.
В его сознании вдруг возникли его дети. Пётр и Игорь.— Папа, а кто наша настоящая мама? — спросил Игорь.
Стоявший рядом Пётр погладил младшего по голове, укоризненно посмотрел на отца и погрозил ему пальцем.
— Дети, — ответил им Николай, — я обещаю, что во всём разберусь.
— Ты найдёшь её? — спросил Игорь.
— Если захочет, найдёт, — язвительно ответила Серафима, вдруг тоже появившаяся откуда-то в кошмарном видении Николая.
— Зачем ты так, Серафима? — спросил Николай и посмотрел на Игоря. — Сынок, я обещаю, что всё будет хорошо. Я пока ничего не понимаю. Сам нахожусь в растерянности. Такое известие! Но когда я успокоюсь, я всё выясню. Обещаю.
— Найди её, папа, — сказал Игорь.
Николай потряс головой, отгоняя от себя кошмарное видение.
«Оставаться в доме, — рассуждал Николай, собирая свои вещи в рюкзак, — зная, что дети не её, — это риск. В любой момент она может сбежать, оставив меня с ними. И что тогда?»
— Я ухожу, — произнёс он. — Но знай, что я во всём разберусь.
— Разбирайся, — ответила Серафима, безжалостно выталкивая мужа из квартиры и закрывая за ним дверь.
Николаю ничего другого не оставалось, как поехать к маме и всё ей рассказать.
— Вот результаты экспертизы, — сказал он, показывая маме справку. — Ума не приложу, как такое могло произойти. А ты что думаешь, мама?
— Думаю, что твоя жена попросту тебя развела, — ответила мама. — Как ребёнка.
— Развела?
— Обвела вокруг пальца, — ответила мама. — Навешала лапши на уши. Наплела с три короба. Одним словом — обманула. А ты и повёлся.
— Хочешь сказать, что это и её дети тоже?
— Именно это я и хочу сказать. А таких справок я тебе сколько угодно на компьютере напечатаю.
— Да как же она могла? — закричал Николай. — Отказаться от своих собственных детей! Это кем же надо быть?!
— А она и не отказывалась от них, — спокойно ответила мама. — Она-то как раз с детьми осталась. А вот ты, сынок, неизвестно где. Мало того, что она выгнала тебя, так теперь ещё и на алименты подаст.
— Какие алименты? Я ведь нигде не работаю?
— Алименты с тебя всё равно будут брать.
— И что делать?
— Поговори с Серафимой. Скажи, что детям нужен отец. На жалость дави. Можешь даже всплакнуть. Обещай, что исправишься. Тебе, конечно, будет трудно, потому что она тебя уже выгнала. Но… Надо постараться. Иначе, сынок, тебе придётся жить со мной в однокомнатной квартире.
источник
|
